Я окрикнул; вместо ответа в сопровождении Семена вошел мужик небольшого роста, с татарским отчасти окладом лица: глаза угловатые, лицо корявое, на бороде несколько волосков, но мужик хоть и из простых, а, должно быть, франтоват: голова расчесанная, намасленная, в сурьмленной поддевке нараспашку, в пестрядинной рубашке, с
шелковым поясом, на котором висел медный гребень, в новых сапогах и с поярковой шляпой в руках.
Неточные совпадения
Отец Алексей, мужчина видный и полный, с густыми, тщательно расчесанными волосами, с вышитым
поясом на лиловой
шелковой рясе, оказался человеком очень ловким и находчивым.
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в
шелковой рясе и с вышитым широким
поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него, делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
Все четверо полномочные были в широких мантиях из богатой, толстой,
шелковой с узорами материи, которая едва сжималась в складки; рукава у кисти были чрезвычайно широкие, спереди, от самого подбородка до
пояса, висел из той же материи нагрудник; под мантией обыкновенный халат и юбка, конечно
шелковые же.
Гаврила вошел не один; с ним был дворовый парень, мальчик лет шестнадцати, прехорошенький собой, взятый во двор за красоту, как узнал я после. Звали его Фалалеем. Он был одет в какой-то особенный костюм, в красной
шелковой рубашке, обшитой по вороту позументом, с золотым галунным
поясом, в черных плисовых шароварах и в козловых сапожках, с красными отворотами. Этот костюм был затеей самой генеральши. Мальчик прегорько рыдал, и слезы одна за другой катились из больших голубых глаз его.
Но комаревцы резко отличались ото всех яркостью своих рубашек, медными гребешками, висевшими на
поясах щеголей, синими кафтанами пожилых людей, штофными и
шелковыми коротайками на заячьем меху, отливавшими всеми возможными золотистыми отливами на спинах баб.
Не успел еще Сергей Сергеевич с обычным искусством навести стороною речь на свою собаку, как уже Маша возвратилась с
шелковым клетчатым
поясом на платье, любимым
поясом Кистера.
Александр Семеныч был в
шелковом полосатом шлафроке с
поясом, с голой шеей и грудью; на ногах у него были кожаные истасканные ичиги (спальные сапоги); он имел средний рост, сухощавое сложение, волосы седые с желтиной, лицо у него было поразительно бледно; темнокарие небольшие глаза, очень живые, проницательные, воспламеняющиеся мгновенно, выглядывали из-под нависших бровей; общее выражение физиономии казалось сухо, холодно и серьезно, когда не было одушевлено улыбкой, — самой приятной и добродушной.
Часа за два перед обедом начали собираться гости. Алешу позвали наверх, надели на него рубашку с круглым воротником и батистовыми манжетами с мелкими складками, белые шароварцы и широкий
шелковый голубой кушак. Длинные русые волосы, висевшие у него почти до
пояса, хорошенько расчесали, разделили на две ровные части и переложили наперед по обе стороны груди.
Это была такая красавица, каких и за Волгой немного родится: кругла да бела, как мытая репка, алый цвет по лицу расстилается, толстые, ровно
шелковые косы висят ниже
пояса, звездистые очи рассыпчатые, брови тонкие, руки белые, ровно выточены, а грудь, как пух в атласе.
А Жилину пить хочется, в горле пересохло; думает — хоть бы пришли проведать. Слышит — отпирают сарай. Пришел красный татарин, а с ним другой, поменьше ростом, черноватенький. Глаза черные, светлые, румяный, бородка маленькая, подстрижена; лицо веселое, все смеется. Одет черноватый еще лучше: бешмет
шелковый синий, галунчиком обшит. Кинжал на
поясе большой, серебряный; башмачки красные, сафьянные, тоже серебром обшиты. А на тонких башмачках другие толстые башмаки. Шапка высокая, белого барашка.
Вот казанские татары в
шелковых халатах, с золотыми тюбетейками на бритых головах, важно похаживают с чернозубыми женами, прикрывшими белыми флеровыми чадрами густо набеленные лица; вот длинноносые армяне в высоких бараньих шапках, с патронташами на чекменях и кинжалами на кожаных с серебряными насечками
поясах; вот евреи в засаленных донельзя длиннополых сюртуках, с резко очертанными, своеобразными обличьями; молча, как будто лениво похаживают они, осторожно помахивая тоненькими тросточками; вот расхаживают задумчивые, сдержанные англичане, и возле них трещат и громко хохочут французы с наполеоновскими бородками; вот торжественно-тихо двигаются гладко выбритые, широколицые саратовские немцы; и неподвижно стоят, разинув рты на невиданные диковинки, деревенские молодицы в московских ситцевых сарафанах с разноцветными шерстяными платками на головах…
Одета была она в черное
шелковое платье, подпоясана черным шагреневым
поясом, на голову надет в роспуск большой черный кашемировый платок.
В ситцевой голубой рубахе, опоясан
шелковым алым
поясом, сапожки со скрипом, шапка на ухо, скосырем московским глядит.
И поверх этого кожаного
пояса другой, еще более широкий —
шелковый, с бахромой.
Гибкий стан Нефоры охватывала легкая туника полосатой материи — розовой с белым, а вместо
пояса ей служил золотистый
шелковый шнур, у одной из кистей которого висело маленькое зеркальце и такой же маленький сверленый из самоцветного камня флакон с пахучею индийской эссенцией.
А Нефора встала с места, позвала свою рабыню, опустила руку в висевший у ее
пояса длинный желтый
шелковый кисет и, достав оттуда горсть золота, подала ее епископу с словами...